Евгений Васильевич Вербицкий, доктор биологических наук, профессор, заведующий лабораторией Южного Научного Центра РАН, руководитель Ростовского областного отделения Российского общества сомнологов:
«Существуют активирующие системы, которые сопряженно поддерживают работу тех или иных отделов мозга, и их работа подобна некоему оркестру. Эта работа реализуется в качественном хорошем сне. Если это происходит, то есть надежда, что и бодрствование будет хорошим: у нас не будет сонливости, «затыков». Мы не будем запинаться как тот профессор на кафедре: «Так, а о чём это, студенты, я с вами разговаривал?». Если зарегистрировать в этот момент энцефалограмму, мы увидим, как у него пробежали дельта-волны, свойственные сну, – это локальный сон, кратковременный. В это время память всё стёрла, и профессор спрашивает: «О чём мы с вами беседовали?».
Почему же так выходит? Потому что сон был некачественный: профессор недобрал сна, недоспал, и организм начал брать сон кусками в каких-то локальных областях. Хорошо, что профессор стоит за кафедрой, а не ведёт автомобиль. Всё из-за того, что сон был некачественный. Может, он и длился восемь часов, но чередование медленного и быстрого сна было нарушено. В результате этот сон не привёл к отдыху и к тому, что организм построил качественное бодрствование с очень чётким вниманием и координацией действий. Поэтому проблема сна и управление транспортом или диспетчерскими службами очень взаимосвязаны. Недоспал – и можешь делать ошибки: ты делаешь работу медленнее, тебе не хватает времени для того, чтобы что-то завершить, в нужное время нажать нужные кнопки, дать нужные команды. Всё это может сказаться крайне негативно. Поэтому качественный сон – очень важная проблема современности.
Мы же ошибочно полагаем, что можем сами управлять своим сном. Если нам хочется развлекаться или работать ночью, мы сидим и щёлкаем клавишами компьютера и нам кажется, что мы делаем всё правильно. «Подумаешь, я потом досплю». К сожалению, физиология такова, что нельзя впрок наесться, напиться, налюбиться и наспаться. Это невозможно. Всё нужно делать в своё время. Как-то вы потом отоспитесь. Именно – как-то… Однако то бодрствование, которое последует за таким плохим сном, не будет адекватным. Поэтому сомнологи своим студентам и сотрудникам говорят: «Ребята, не делайте экспериментов, не отрезайте от сна куски, как от пирога». Отрезал и, подумаешь, ничего не случится потом. Всё это аукнется, может, спустя время. Любые нарушения сна негативно влияют на бодрствование.
В нашей стране сон впервые экспериментально начала изучать Мария Манасеина (прим. Манасеина Мария Михайловна (1841 – 1903) – русская женщина-врач, один из первопроходцев сомнологии) – великолепная женщина-учёный, женщина-педагог. Раньше к дамам вообще относились весьма скептически: как это дама будет стоять и читать лекцию? Для неё ведь есть женские курсы. Да, действительно, были женские курсы, и у Манасеиной были весьма талантливые студентки.
Вот с этими студентками она и ставила опыты. Она взяла с десяток щенков и заставляла своих девочек всё время этих щенков будоражить: брать за лапки, танцевать с ними какой-то танец, щекотать пёрышком, гладить, теребить, то есть не давать спать. Поскольку студентки менялись, щенкам не удавалось заснуть. Даже когда щенки обмякали на руках, всё равно их теребили и спать не давали. В итоге все щенки погибли. Все до одного.
До нас не дошли срезы мозга погибших щенков, но гистологи того времени говорили о том, что они видели разительные изменения: как будто мозг поразила болезнь, словно какой-то возбудитель съел тела нервных клеток и окружающие их глиальные клетки. Вот и результат отсутствия сна. Впервые таким способом было экспериментально показано, что сон жизненно необходим. Потому эти достаточно жестокие опыты были повторены в разных странах. Все экспериментаторы приходили к тому же выводу — без сна жить нельзя.
Итак, есть системы, которые как-то активируют мозг и производят медленный, быстрый сон и бодрствование. Представьте оркестр из десяти инструментов. Этим оркестром должен кто-то управлять, должен быть дирижер. Тот, кто взойдёт на пульт, постучит палочкой, скажет: «Внимание!» и начнёт дирижировать, разыгрывая партитуру. Недавно открыли, что, оказывается, в мозгу есть так называемые орексиновые нейроны. Нейронов этих очень мало. У нас их всего лишь несколько десятков тысяч. Это очень мало для мозга, но они имеют свои медиаторы. Нейрохимическое вещество, которое передаёт возбуждение от нейрона к нейрону внутри системы, – орексин. Эти нейроны являются командными нейронами для сна. Это и есть тот самый дирижёр, который этим оркестром управляет и осуществляет переход от бодрствования ко сну, а дальше наступает медленный или быстрый сон.
В 2005 году зарубежный исследователь Сейпер (прим. Clifford B. Saper, MD, PhD) сравнил работу этих нейронов с качелями. Сначала качели находятся в одном положении – это бодрствование. Но орексиновые нейроны активны и всё время подталкивают другие системы, чтобы они работали. Как только активность орексиновых систем ослабевает, качели перебрасываются в другое положение – это сон.
И вот эти качели Сейпера: бодрствование-сон, бодрствование-сон, получили наибольшее признание в академической среде. Таким образом, стало более-менее понятно, что же управляет сном и бодрствованием, каков триггер переключения.
Бывают случаи, когда в мозге, который должен менять работу нервных клеток в коре мозга и в других структурах, остаются очаги возбуждения, и эти очаги возбуждения не гасятся во время медленного сна. В то время, когда дельта-волны и все нейроны работают по-другому, а там очажок остаётся: один здесь, другой там, третий в подкорковых структурах. То есть качели не срабатывают полностью или они зависают в промежуточном положении и получается и не сон, и не бодрствование. На электрических «ковылюшках», которые записывают сомнологи, эту картину видно, и получается такая штука: мозг не находится нужное время в нейро-химической среде. Нарушается естественный порядок смены нейрохимии, и в результате получается и не глубокий сон, и не бодрствование. После этого и бодрствование получается искажённым.
Такое состояние носит название «гиперактивность». Очаги патологической активности остаются в корковых и в глубоких структурах, и во время сна они до конца не гасятся. Такая гиперактивация считается основной причиной нарушения сна по типу инсомнии, или, как часто говорят в быту, бессонницы. Если бессонница длится короткое время, это первичная бессонница и лечить её легче. Если бессонница становится хронической, длится долгие месяцы и годы, то излечить её достаточно тяжело, так как меняется уровень, на котором она осуществляется.
Если мы будем относиться к своему сну наплевательски: использовать ночь не для отдыха, а для работы или развлечений и делать это систематически, мы в итоге к расстройствам сна так или иначе придём. Это не есть хорошо, потому что расстройства в бодрствовании могут привести к энцефалопатии (это уже болезнь).
Сон и бодрствование едины – это две стороны одной медали. По моему мнению, сон – это плата за удовольствие жить на планете, вращающейся вокруг своей оси. Не знаю, что бы было, если бы планета не вращалась вокруг оси. Может быть, не было бы ни сна, ни бодрствования? Только качественный сон подготавливает базу для качественного бодрствования.
В мозгу есть гиппокамп или так называемая старая кора. Во время быстрого сна именно гиппокамп (старая кора) ведает различными воспоминаниями, чаще всего связанными с моторной активностью или с однообразными движениями. У нас есть навыки: мы научились плавать или ездить на велосипеде и потом эти движения мы можем воспроизводить, не обучаясь заново. Вот это всё хранится в гиппокампе, в мозжечке и, во время сна эти стереотипные моменты прокручиваются, дополняясь эмоциональными стикерами или маркерами. Мозг анализирует, что выгоднее.
Райхер, лет пятнадцать назад доказал, что, когда мы выполняем монотонную работу (мы устали за рулём и едем на «автопилоте»), мозг, оказывается, остаётся достаточно активным – около 20% энергии в это время потребляется. Все удивились и сказали, что это «тёмная материя» мозга. Как же так?! Активной работы нет, а энергия тратится! По данным функциональной томографии, потребляются кислород, глюкоза. Вопрос: на что? На просмотр того, что было запомнено, а также на поиск наиболее оптимальных и эмоционально-значимых вариантов. Эти вещи, возможно, происходят не только в период бодрствования, когда мы выполняем монотонную работу, но и во время «быстрого сна».
Таким образом, гиппокамп делает свою работу, кора больших полушарий свою. На это тратится энергия, и во время сна практически ни одна нервная клетка не спит».
Так же Вы можете просмотреть видеозапись данной лекции.