Станислав ДРОБЫШЕВСКИЙ,
антрополог, кандидат биологических наук, доцент кафедры антропологии биологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, научный редактор ANTROPOGENEZ.RU:
«Наши предки в разные времена питались по-разному. Если начать совсем издали, то в конце мелового периода, начале кайнозоя, наши предки были в основном насекомоядные и питались насекомыми. Самая заря у приматов связана с тем, что они стали больше переходить на питание растениями, стали питаться во многом фруктами. На самом деле, это видно по строению зубов самых первых приматоподобных существ: пургаториусов, плезиадаписов.
Некоторых заносило в крайности, когда у них вырастали огромные зубы, которыми они грызли какую-то кору, древесину или питались исключительно смолой, например, или уходили напрочь в насекомоядность, как долгопяты, или ещё что-нибудь такое… Или, наоборот, чисто листоядность, как у каких-нибудь тонкотелых обезьян. Но, так или иначе, все приматы сохраняли какую-то степень всеядности. У древнейших приматов даже есть такое замечательное разделение по массе тела – граница Кая. Животные, которые меньше килограмма, в основном насекомоядные, а те, которые больше, в основном листоядные. На самом деле и те, и другие питаются фруктами.
Если посмотреть на разных современных приматов, они все готовы есть что попало, но с преобладанием в диете у каждого вида чего-то своего. У наших предков ко времени, примерно, 10 000 000 лет назад, преобладала фруктоядность и листоядность, они были более-менее растительноядные. Но, глядя на современных шимпанзе, мы видим, что при напрочь растительноядном жевательном аппарате и пищеварительном тракте, они с большим удовольствием едят мясо. То же самое, кстати, касается и других обезьян, включая специализированных: павианов, например, или колобусов, которые вроде бы листоядные, а тем не менее, если кого-то ловят, то тут же радостно едят. Более того, шимпанзе довольно активно охотятся целенаправленно. Они могут жить без мяса, в принципе, но когда есть возможность, прекрасно охотятся и даже могут быть фактором исчезновения целых видов. Допустим, в Уганде, в заповеднике Гомбе, красные колобусы вымирают потому, что их едят шимпанзе. И возникает вопрос, кого нужно больше охранять: шимпанзе или красных колобусов?
Так же и наши предки, австралопитеки, видимо, потребляли периодически мясо. Потом, примерно в интервале от трёх до двух миллионов лет назад стали более всеядными и стали намного больше есть мяса. Это повлияло, в том числе и на развитие нашего жевательного аппарата и на развитие интеллекта, мозга (эта тема уже много раз обсуждалась). С этого момента человек становится истинно всеядным. Тут мы можем уже, широко глядя на разные общества древних людей, смотреть, чем же они питались. А питались они всем подряд.
Среди древнейших находок в Олдувае (Танзания) имеется находка нижней челюсти ежа с надрезками в месте прикрепления мышц, то есть древние люди съели ежа. Причём есть статья, посвященная этой находке, которая меня всегда очень радует. Главный вывод этой статьи – судя по расположению этих надрезок, перед тем как съесть ежа, они сняли с него шкурку. Кто бы мог подумать?! Могли есть слонов. В том же самом Олдувае и в других местах есть скелеты съеденных слонов. Вопрос, охотились ли они на них или находили уже увязших в болоте, умерших.
Или, например, в Кооби-Фора (Кения) есть скелет бегемота, который завяз в болоте: вначале его съел лев, там есть следы зубов льва, а потом пришли хабилисы, прогнали этого льва, или дождались, когда он сам уйдёт, сели и стали доедать этого бегемота. Вытащить они его, правда, не смогли, потому что нелёгкая это работа. Но то, что торчало на поверхности, они таки съели и теперь нам этот замечательный скелет достался. Также есть скелеты жирафов, огромное количество костей антилоп с надрезками и что угодно ещё.
Вместе с этим есть свидетельства того, что древние люди тоже продолжали употреблять в пищу растения. Другое дело, что про растения труднее узнать. Однако, например, в Израиле на одной из стоянок найдены камни с характерными ямками. Такие же ямки образуются на камнях, когда шимпанзе долбят орехи. На стоянке Гешер-Бенот Яаков найдены эти самые булыжники, где древние люди, судя по всему, разбивали орехи. Со сто процентной уверенностью мы об этом судить не можем, но, скорее всего, так и есть. Иногда эти самые скорлупки орехов просто сохраняются в археологическом виде. Такие находки тоже есть, например, в Каламбофоллс, в Замбии, – там найдены скорлупки орехов и какие-то растительные остатки, которые ели древние люди.
Иногда их заносило в другие крайности: люди, которые жили на побережье, питались в основном моллюсками. И все побережья всех морей и океанов, куда добрались люди, завалены так называемыми раковинными кучами. То есть люди соскребали моллюсков со скал, ловили рыбу, иногда по случаю тюленей, китов. Всё это они ели, бросали себе под ноги, там же иногда хоронили умерших, а также делали себе из этих же ракушек украшения и прекрасно себя чувствовали. Иногда всё это затаскивали куда-нибудь наверх, повыше.
Некоторые уходили в рыбоедство. Там, где много рыбы, питались в основном рыбой. Есть прецеденты, когда это не совсем логично. Например, одна из самых рыболовческих стоянок находится в Вади-Куббанья в пустыне Сахара. Посредине пустыни Сахара, рядом с Нилом, правда, но не на берегу, в Вади-Куббанья, находилась стоянка рыболовов, которые жили в основном за счёт питания сомами. Сом клариус – это сом, который очень засухоустойчив. То есть, когда проходят дожди, он в этих каналах живёт прекрасно, быстро вырастает, в Ниле его тоже хватает. И вот люди сидели рядом с древним руслом и питались сомами в Сахаре. Такие вот пустынные рыболовы.
Большинство древних людей питались мясом. Все стоянки древних людей завалены костями. Если это Африка, то антилоп. Если это Европа, то сайгаков, северных оленей, бизонов, лошадей, мамонтов, шерстистых носорогов, то есть крупных стадных копытных животных, иногда пещерных медведей. Медведи, конечно, не очень стадные, но тоже травоядные. Специализация питания определялась тем, что было под руками и под ногами – то, что в поле паслось, то и ели. Иногда видно, как это менялось.
Например, есть такая стоянка Ильская в Краснодарском крае: там есть слои, где преобладают мамонты, которых ели неандертальцы, а есть слои, где сотни скелетов бизонов просто слоями лежат. Особенно людям везло, когда можно было массово охотиться на кочующих животных: на северных оленей, например, или лошадей, которые при сезонных миграциях из одних областей в другие проходили через узкое место. Там были естественные граали – кучи камней, через которые трудно перелезть. В Солютре, классической стоянке во Франции, люди загоняли табуны в этот естественный грааль-загон и убивали. Примечательно, что жеребят не трогали. Среди тысяч костей лошадей нет костей маленьких жеребят, которые 100% процентов должны были быть, судя по сезону убийства этих лошадей (это хорошо устанавливается по зубам). Видимо, люди их выпускали, то есть у них были начатки экологического мышления. Однако это не помешало им завалить сто тысяч лошадей в этом самом Солютре, правда, это за тысячу лет произошло. Там просто костяная магма, то есть это слой толщиной в метр, покрывающий несколько гектар (10 гектар примерно) слоями костей лошадей несчастных.
Иногда людей тянуло на что-нибудь экзотическое. Скажем, на стоянке Заскальной в Крыму, в сорока километрах от тогдашнего берега моря, найдено несколько костей дельфинов-белобочек. Это значит, что людям было не лень километров тридцать, а то и сорок, за хвост тащить этого самого дельфина от берега моря. А то всё сайгаки и сайгаки, сайгаки и сайгаки. Это у них была главная добыча. Хочется же, наконец, чего-нибудь новенького. Вот и съели дельфина – прикольно! Также есть изображения и кости китов на французских стоянках, которые тоже находятся в десятках километров от моря. Значит, люди ходили к морю на китобойный промысел.
Например, в гроте Раймонден или Шанселяд обнаружены орудия из китовых костей. До некоторого времени считалось, что это какая-то экзотика. Потом, когда стали внимательно пересматривать даже старые коллекции, обнаружилось, что это не такая уж и редкость, и эти орудия раскиданы по разным стоянкам.
Таким образом, мораль из всего вышесказанного заключается в том, что во все времена люди питались тем, что было под ногами. Люди уникальны в том смысле, что могут есть такую гадость, которую никто другой не согласен есть. Если живут за полярным кругом, будут есть тухлятину моржей или птичек тупиков собирать, гоношить в какой-то яме, пока они до однородной массы не сбродятся, и потом можно прямо из ямы черпаками черпать и есть. То же самое с рыбой, с северными оленями, растениями. Там, где они слишком переиспользовали дикие растения, им приходилось переходить на вынужденную осёдлость и собирательство диких злаков. Например, представители Натуфийской культуры на Ближнем Востоке или нескольких культур в Центральной Америке, или в Китае начинали активно собирать дикие злаки, а позднее и следить за ними: отгонять кабанов (в Америке, правда, нет кабанов, зато там есть пекари), сами злаки сажать, копать каналы. И тут уже понеслось… Наступает наша цивилизация, которая тоже радует изобилием продуктов, особенно в цивилизованных местах. И выбор, и разнообразие такое, что ни одному живому существу не снилось.
Естественно, параллельно менялись способы приготовления пищи. С некоторого момента практически необходимым элементом жизни стал огонь – пищу стали готовить. Причём первыми это стали делать вовсе не сапиенсы. Самые разные виды к приготовлению пищи переходили, в том числе и неандертальцы. Судя по зубному камню неандертальцев, они умели варить кашу из ячменя – это процесс варки.
Сапиенсы и подавно это всё умели делать. Поэтому у нас даже поменялась физиология: у нас уменьшились зубы, челюсти, наверняка поменялась и химия желудка, хотя об этом трудно судить потому, что мы не знаем, что там было у австралопитеков. Однако про зубы мы точно знаем. У нас изменились размеры живота. Судя по грудной клетке и тазовым костям, австралопитеки и хабилисы были довольно-таки кругленькими. Иногда их реконструируют как таких стройняшек, а на самом деле были они такие пузатенькие ребятки, примерно, как современные шимпанзе или орангутанги. Когда шимпанзе или орангутанг сидит, то расплывается вниз в форме груши.
Стройность, характерная для современного человека, в сравнении с обезьяной, – это достижение уже цивилизованных времён, когда пищу стали готовить, соответственно, её нужно было меньше переварить. У нас сейчас в немалой степени внешнее пищеварение, то есть почти всё, что мы употребляем в пищу, мы готовим так или иначе: квасим, жарим, тушим, ферментируем. Хотя мы настолько универсальны, что можем питаться и сырой пищей, поэтому можем быть и вегетарианцами, если с жиру беситься, и сыроедами, и даже некоторое время фрукторианцами, пока биохимия не откажет окончательно.
Можем также долго тянуть с недостатком витаминов, плавать по морям, или быть вегетарианцами, можем жить с недостатком белков – правда, тогда мы, возможно, будем невысокими и не сильно интеллектуальными. Хотя статистика такова, что кто-то да выживет, кому-то будет даже хорошо. В принципе, практически вся Индия живёт по-вегетариански. До недавнего времени Китай и Япония были вегетарианцами, но, правда, люди были ростом метр пятьдесят. И даже китайцы ростом метр пятьдесят называли японцев карликами – вот такой результат вегетарианства, так как скотоводства в Японии долго не было.
Способность использовать разную пищу у человека есть: можно питаться чисто жирами как эскимосы (другие, правда так не смогут) и у них нет атеросклероза. Иногда эскимосы едят также морошку по сезону. Таким образом, человек в этом смысле абсолютно уникален – он может есть всё подряд. В этом смысле только, может быть, термиты нас переплёвывают потому, что они ещё и древесину могут есть. Но до этого недалеко – немного генной инженерии, и мы сможем есть бумагу в том числе. Современные сосиски, кстати, уже до этой стадии нас доводят.»
Сморите видео Станислава Дробышевского: «Что ели наши предки?»